Солнечный Завет

Первые дни службы

   По окончании Академии назначен начальником медслужбы миноносца «Сокрушительный» дважды Краснознаменного Балтийского флота. Эскадра базировалась в Балтийске-бывшем порту Пиллау, что в полутора часах езды от Каленинграда-Кенигсберга. Командовал нашей эскадрой адмирал Абашвили грузин, между прочим. В наше время расцвета подонства его бы выдворили из РФ по национальному признаку.
    Отдача флотской службы, беспрекословная готовность выполнить любые приказы-естественные составляющие по-настоящему тяжелой и нередко опасной службы. Но здесь я не стану останавливаться на своем боевом пути и по сравнению со службой других моих однокашников, моя флотская судьба выглядит серой, как штаны пожарника
    По прибытии в славный порт Балтийск я двинулся в гавань пешком (не менее часа ходьбы), поскольку никакого пассажирского транспорта в то время не было. Мой ЭМ «Сокрушительный» «ушел в моря», а поэтому отправили меня ночевать на ближайший «пароход», на котором начмедом был мой однокашник Вова Егоров.Он разместил меня в лазарете и сказал, что назавтра намечен выход его корабля в Польшу-с визитом дружбы-первым в истории советского флота.
    Через сутки похода мы пришвартовались в Гдыне-портовой части Гданьска. Как и положено на флотах, в первый же вечер офицерский состав русского корабля был приглашен на польский миноносец «Блисковица» (то есть «Молния») для встречного ужина. Тоже тянет на сегодняшние комментарии: когда Польша становится первым врагом РФ. Насколько помню, в порту стоял еще один польский военный корабль «Гром», чем, собственно говоря, и ограничивались основные военно-морские силы «флота польского».Тем не менее, при этом флоте был полноценный штаб, в котором числился флагманский штурман Анджей Монастырски. Говорю о нем, потому что именно он оказался рядом со мной за праздничным столом и в последующем опекал меня настолько плотно и полноценно,что я не запомнил никаких событий визита, кроме посещения общества польско-советской дружбы, а затем оперы «Галтка» в Гданьске, да и то «в плотном тумане».
    За эти дни мы наладили прочные товарищеские отношения, продолжавшиеся несколько лет. Анджей ежегодно приходил в Балтийск  на день флота и останавливался у меня, когда я жил на берегу.
    По возвращении из Польши я прибыл на борт своего корабля, представился командиру и парторгу. Мне предстояло сменить фельдшера-майора Подгорного. Приняв от него дела и уяснив свои обязанности, я проводил своего предшественника-теперь уже на правах хозяина-до трапа. Только тот успел сойти на берег, как прозвучал сигнал : «Человек за бортом!».
    Дело происходило в гавани , плотно заполненной кораблями разного класса. А посему поверхность воды была покрыта толстым слоем мазута, в котором болтался различный мусор и, естественно, испражнения. Но кто думает об этом, когда в 10-15 метрах от борта в воде барахтается человек! Где-то готовилась к спуску шлюпка, но я же врач и должен срочно прийти на помощь утопающему! Мгновенно сбрасываю китель, ботинки и бросаюсь с борта в мазутное месиво! Подплываю к будущему утопленнику, а он шарахается от меня.
    На понятном русском языке прошу его плыть обратно, но он продолжает удаляться "в сторону моря". По его остекленелому взору вижу, что надо приниматься за другие уговоры: бью в челюсть, хватаю за шкирку и кричу:»Плыви обратно или утоплю!»
    Выбравшись по веревочному трапу на борт, сбрасываю всю одежду и, проверив карманы, выбрасываю ее за борт. Стирке не подлежит! Командир БЧ-5 командует включить горячую воду в душе и самолично оскабливает с меня затвердевший слой мазута, приговаривая:»Откуда такие дураки берутся на флотах!». Подразумевая при этом, наверное, не столько того матроса, сколько меня. Тот же моряк, действительно, оказался придурком.
    Его часто видели, как он «ловил» рыбу из иллюминатора на флотский ремень. Я в психиатрии не разбирался, но, поставив ему диагноз психоза, отправил в госпиталь.
    Через полтора года переведен бактериологом в СЭЛ ДКБФ Балтийска, затем в Совгавань, пытаясь всюду продолжать научные поиски.
    Впрочем, моя деятельность встречала неодобрение со стороны непосредственного начальства, считавшего, что я работаю слишком много для себя, а не на укрепление боеготовности флота в части проведения занятий «по бакоружию на кораблях». Однажды, начальник СЭЛ Абрам Борисович Свердлов в связи с этим приказал выбросить подопытных мышей (в том числе зараженных!) в выгребную яму сортира, на что я, естественно, ответил соответствующим образом. В результате мне было выписано направление на гауптвахту.
Поскольку это случилось в мой день рождения, то я пронес туда незамеченной бутылку спирта и отметил 32–летие со своими сокамерниками.

Виктор Ягодинский