Солнечный Завет

 

Вхождение в науку

    Со второго курса я начал заниматься в микробиологическом кружке. Моя увлеченность микробами на первом этапе выражалась в основном штудированием соответствующей литературы. В результате я натолкнулся на интересную работу французского автора о противоопухолевых свойствах фильтратов жизнедеятельности некоторых актиномицетов (для прочтения этой статьи я даже взялся было за изучение французского).
     Возникла идея попытаться найти среди многочисленных обитателей грибкового царства продуценты противораковых антибиотиков (кажется, этот термин я тогда придумал сам). На случай неудачи я решил подстраховаться и на основе учения Лысенко и знаменитой тогда книги Бошьяна попробовать воспитать противоопухолевые свойства у микробов.
     И я засел за изучение теории изменчивости микробов. О генетике мы не имели тогда никакого представления, за исключением твердых указаний партии о вреде этой лженауки Запада, проповедуемой монахом Менделем и еще какими-то Мальтусами. Разумеется, я был убежден, что из микробов можно было вить веревки. Это выражение мне так понравилось, что я занес его, как основополагающий принцип в заведенную тогда же тетрадку – научный дневник. Это был единственный мой дневник на протяжении всей жизни. Он закончился с моей женитьбой, что наглядно подтверждает правоту того положения Французской Академии Наук, по которому до 18 века туда не принимали женатых, считая, что женатый человек для науки потерян.
    Тем не менее, даже после женитьбы я продолжал грызть гранит наук и, конечно, только на острие фундаментальных проблем человечества и первая из них – лечение рака.
     Вот с этой то «скромненькой» идеей я и пришел на кафедру микробиологии, которой руководил воспитанник Пастеровского института Парижа профессор А.В. Пономарев. Предложил воспитание противоопухолевых свойств у микробов для получения соответствующих антибиотиков. Профессор был озадачен наполеоновскими планами, но не показал виду. Он только рекомендовал проконсультироваться у академика Н.В.Лазарева – заведующего кафедрой фармакологии ВММА, чтобы согласовать детали проверки действия предполагаемых препаратов. А Николай Васильевич направил меня в Онкологический институт с ходатайством о получении перевиваемых злокачественных опухолей мышей и крыс.
     Многочисленные опыты заняли три года и их результаты были опубликованы в сборнике научных работ слушателей Академии . Судя по приводимым материалам и фото подопытных животных, были получены действенные фильтраты из некоторых грибков, «воспитанных» в организме опухолевых животных многочисленными пассажами. Легко читать эту небольшую статейку, но вот выполнить положенные в ее основу эксперименты требовали невероятных усилий, в том числе над самим собой.
     Так, с четвертого курса, после получения офицерского звания и права снятия (за 300 рублей) комнаты появились соблазны свободной холостяцкой жизни. Выкраивать время и тратить силы на работу с микробами и крысами-мышами, привитыми опухолями, весьма натужно. И очень обидно, когда другие после занятий мгновенно испаряются с территории Академии. С огромным трудом превозмог себя и действовал по составленному плану.
     Сегодня с грибками работают тысячи научных и производственных предприятий. А тогда на кафедре микробиологии никто не выращивал и не хранил музейных культур грибков, не говоря уже об определении их разновидностей. Плесень только загрязняла питательные среды. Вставала масса технических проблем. Первая: где взять сусло для питательных сред? Нашел на пивзаводе. Где добыть перевиваемые опухоли животных? Взял в Институту Онкологии. Три штамма: мышиные – карцинома Эрлиха и саркома Крокера,и крысиный – саркома МОП. В нашей Академии до этого с подобными вещами никто не имел дела. Поэтому практически во всем приходилось разбираться самостоятельно.
     Следующая задача – найти чистую линию мышей, или, на худой конец, хотя бы не повергавшихся микробиологическим опытам. К счастью, по соседству с нашей кафедрой была кафедра фармакологии. Я испытываю особую признательность к доценту которой Салямону. Именно он заведовал содержанием мышей на той кафедре и отбирал мне чистых животных.
     Вообще я должен сказать о замечательной научной атмосфере тех лет. Исследовательских учреждений было не так уж много и места в них занимали воистину подвижники. За мизерную зарплату в обстановке бедности помещений, оборудования и персонала, научные сотрудники и лаборанты беззаветно отдавались любимому делу. Как говорили те же французы, наука делается на чердаках…
     Во всяком случае, работая позже в различных центральных НИИ Минздрава Союза, я убедился, что оснащенность их дорогостоящей импортной техникой и оборудованием отнюдь не влияла на результативность решения научных проблем. Мне приходилось наблюдать, как даже импортная техника остается не распакованной и мокнет под дождями, а призванные работать на ней девочки и мальчики проводят свой рабочий день в чаепитиях, курилках, болтовне.
     С методиками испытания и «приручения» грибков к производству желаемых антибиотиков дело обстояло не проще. Каких только выдумок не предпринималось, чтобы найти действенные штаммы. Во-первых, для расширения их поиска желательно было брать пробы из разных районов, для чего я шел на автобазу и беру посевы с колес автомашин и т.п., а на базаре прошу у продавцов по паре картофелин (огурцов, морковок и т.п.). Потом делаю с них смывы, высеваю на питательные среды, отбираю отдельные штаммы, проращиваю при нужных условиях, извлекаю фильтраты и «лечу» ими опухолевых животных. Сначала проверяю их действие на отдельных клетках асцитной формы карциномы, а затем уже и на мышах с твердыми формами опухолей. И все это нужно протоколировать, сохранять и лелеять животных, подсыпая им в клетки не только казенный корм, но и витаминизированную пищу собственного приготовления.
    Как я благодарен замечательной лаборантке Ольге Александровне за бескорыстную помощь! Адский труд в конце концов начал оправдываться. Были отобраны канцеролитические грибки и поставлены массовые опыты, по которым уже можно было проводить статистически значимую оценку результатов. А ведь меня всему этому никто не учил, до всего приходилось доходить своим умом и руками. Например, одним из вариантов опытов было выращивание актиномицетов непосредственно в теле животных, даже в ткани опухолей. Что можно было сделать в тогдашних, примитивных условиях? Нахожу выход: в опухоли вшиваю коллодиевые мешочки с грибками. И задача решена.


     Анекдот: чем наука отличается от пьянки? Ответ: пьянка затевается на грош, а получается на весь кошелек, да еще на всю ночь. Наука же затевается «во какая» (растяните шире руки!), а получается…(покажите кукиш!).
     Вот и у меня результатом трехлетних, мучительных поисков появилась статья в сборнике научных работ курсантов и слушателей ВММА за 1953 год. В качестве соавтора был Юрий Земенцкий, которого я было уговорил спасти человечество от рака. Он кое чем помогал. Но постоянно «отпрашивался» у меня «к Луизе», а затем вообще пропал – женился. Экспериментальная работа такова, что равнодушный взгляд не отметит ничего интересного в результатах опытов, упустит важные детали. Тонкое это дело, требующее настойчивости, внимания и наблюдательности.

    Что до Диогена, то сокровенный смысл его слов был следующим: ты - царь, а я - выше тебя, и брат мой не ты, а солнце, бог истины; поднимись над собой, и мы поговорим - во имя Достойного созерцания. Александр просто не понял. Как не поняли этот разговор многие последующие поколения людей, далёких от познания первооснов жизни.

Виктор Ягодинский