За Россию

СОВРЕМЕННАЯ ПЕСНЯ

Виктору Ягодинскому

БЕЛЫМ, КРАСНЫМ, УШЕДШИМ, БЛИЗКИМ,
ВСЕМ, СТОЯВШИМ В ОДНОМ СТРОЮ,
СТЕЛЛОЙ, ПАМЯТНИКОМ, ОБЕЛИСКОМ
ПОСВЯЩАЮ Я ПЕСНЬ СВОЮ.

Песню боли, печали, гнева,
Песню вырубленных лесов,
Ветром заданного посева,
Захлебнувшихся голосов.

Киев, Суздаль, орда Батыя,
Кровь, огонь, ледяная мгла, -
Наши спутники вековые,
Предков доблестные дела.

Нас паяли века на Славу
И на Крови, и на Земле,
И по греко-русскому праву
Третьим Римом в масонской мгле.

И ложились на вёрсты гати
Через Муромские леса.
Но не смог нас спасти Евпатий,
От татарского колеса.

Волчьим воем и сотнями Герца
Разрывалась на дыбе тишь.
И насквозь прожигал нам сердце
Хан Московский и Тохтамыш!

И краснел Иссык-Куль от маков
В конопляновых островах,
Чтоб поставить навек баскаков
И в халатах, и в пиджаках;

Чтоб опять гастрономы крови,
Расползаясь в сто тысяч крат,
На костях, как на Калке, строили
Оплетающий Каганат.

Из такого огня кто б вышел,
У кого бы хватило сил -
Раз за разом всё выше и выше
Неприступный брать Измаил?!

Рвутся рельсы и шпалы стонут,
Генералы дробят паркет.
Полководцев у нас легионы, -
Лишь солдат у России нет.

Пуст народ, если нет героев,
Если души сжёг чистоган,
И ничто пустоту не скроет -
Ни мираж, ни “multlock”, ни обман.

В трёх шестёрках себя не скроешь, -
Встречу с вечностью не оттянуть.
Провожаем мы не героев,
А Россию в Последний Путь.

Мы опять умираем дважды, -
Первый раз - в золотых цепях.
Убивают не голод и жажда, -
Убивают зависть и страх.

Крайний задний и крайний передний
Никого уже не спасут. -
“Это есть наш самый последний”, -
Но не бой, а Последний Суд.

В пустоте растворятся звуки,
Для которых не будет нот.
Я молю: Протяните руки
С голубых и звёздных высот!

Что для ветра времён все стены,
Если есть у души окно?!
И погибшие под Мукденом,
У Непрядвы и в Ведено

Призываются вновь на дело,
Собираются вновь в полки, -
Накрывать амбразуры телом
И на танки идти в штыки.

Нет покоя и сна вам, братцы!
Не укроет вас пыль веков. -
Что же может с Россией статься
От хазаров и чужаков?!

Норд-норд-вест, и кильватерным строем,
Снова реет Андреевский стяг,
И Синопом двоится Троя,
Бриг “Меркурий” и бриг “Варяг”.

Марш прощальный метельной Шипки,
И на сопках - последний тур.
Все границы хрупки и зыбки -
Севастополь и Порт-Артур.

Рвутся нервы и души стонут,
Семь веков или сорок лет
В русской крови хазары тонут,
И обратной дороги нет.

Нет покоя и сна вам, братцы!
Не закроется полынья. -
Что же может с Россией статься
От хазарского воронья?!
Только - Справа и только справа
Сдержат тяжесть фашины плеч.
И никто не отнимет права-
За Россию костями лечь!
...........................
...........................
...........................
...........................

Но, удобней надвинув шоры
И “потом” разменяв на “уже”,
Мы пустые льём разговоры
Или водку пьём в гараже...

стихи Владимира Михайлова

Космические корабли на древним Римом?

   Принципиальная возможность связи космических цивилизаций с помощью автоматических зондов наукой признана давно. Есть вероятность засылки подобных зондов и в наш участок Галактики. Поиск зондов внеземных цивилизаций предусматривается таким солидным документом, как “Программа исследований по проблеме связи с внеземными цивилизациями” АН СССР.
Надежду поймать кибернетическую “синюю птицу” космоса не теряют и энтузиасты. Так, швейцарское “Общество по изучению космических явлений” с помощью специальной стационарной станции, оснащенной радиоэлектронными датчиками и микро-ЭВМ, намеревается обнаруживать и изучать космические зонды.

Однако современная эпоха — это лишь миг между прошлым и будущим. Длительность этого мига, возможно, очень мала, чтобы именно на него пала счастливая случайность контакта “братьев по разуму”. Поэтому естественно обратить взор в прошлое и изучить вопрос об инопланетных зондах в историческом аспекте. По оценкам швейцарского библиографа Ульриха Допатки, автора опубликованного в 1979 году “Лексикона про-астронавтики”, над проблемой палеоконтакта (контакта в прошлом) ныне работают более двухсот исследователей во многих странах.

Среди тех, кто обращается к истории древнего мира с целью поиска научных доказательств палеоконтактов, пожалуй, наиболее интересен писатель и историк Раймонд Дрейк. Прекрасно зная историческую литературу и оперируя несколькими сотнями, источников, он демонстрирует серьезный научный подход к проблеме и предпринимает ее фактологическое обоснование.
Раймонд Дрейк полагает, что гипотезы об инопланетных зондах могут быть существенно укреплены... трудами античных авторов.
К сожалению, очень не многие древние тексты дошли до нас, причем в плохой сохранности, большинство их вообще погибло. Из ста сорока двух книг “Истории” Тита Ливия сохранились только 33.
Римский историк Теренций Варрон собрал в своих трудах все известные в его время исторические сведения. Им написано 490 книг, но до нас дошли только две...
Тем не менее выдержки из трудов пятидесяти античных писателей позволили Раймонду Дрейку нарисовать интересную картину. В соответствии с древней традицией, боги рассматривались как высшие существа, живущие в областях, недосягаемых для людей, но иногда спускавшимися на Землю, чтобы с какими-то высшими целями вмешиваться в человеческие дела.
Историки рассматривают древних богов как олицетворение сил природы, но, возможно, современный Шлиман интерпретировал бы эти образы иначе, а именно как отголоски сведений о космических пришельцах. По “небесным знакам” римляне пытались предсказывать будущее.
Юлий Обсэквенс описал 63 странных небесных феномена, Ливии— 30, Плиний - старший — 26, Дно Кассий—14. Цицерон — 9.
Вот характерная выдержка из трактата Цицерона “О предсказаниях” (книга I, глава 53): “Но я возвращаюсь к предсказаниям римлян. Сколь часто наш сенат консультировался с книгами Сивиллы! Например, когда были в небе замечены языки огня, или в том случае, когда ночью появилось Солнце, когда с неба слышался шум, и когда сами небеса казались разверзшимися и странные шары появлялись в них”.
   В 1552 году н. э. Ликосфенес собрал сведения о 59 древнеримских “знамениях”. Вот некоторые из небесных феноменов в хронологическом порядке.
   222 год до н. э. “Когда Гней Домиций и Гай фанний были консулами, в небе появились сразу три Луны”. (Плиний, “Естественная история”, кн. II, гл. 23).
   218 год до н. э. “В области Амитерно много раз появлялись неизвестные люди в белых одеяниях. В Праэнестс — пылающие лампы с небес. В Арпи—щит в небе. Луна боролась с Солнцем и среди ночи появились две Луны. В небе были видны призрачные корабли”. (Ливии, “История”, кн. 21, гл. 61 и кн. 22, гл. 1).
   214 год до н. э. «В Адрии в небе появился алтарь и нечто, напоминавшее фигуру человека около него». (Ливии, кн. 21, гл. 62).
   213 год до н. э. “В Ариминнумс н в других частях Италии ночью вспыхивал свет, подобный дневному, а также были видны сразу три Луны” (Дио Кассий, “Римская история”, т. II, кв. 46).
   175 год до н. э. “Три Солнца сияли одновременно. Ночью несколько звезд пересекали небо над Ланувиумом”. (Обсэквенс, гл. 42).
   91 год до н. э. “Около Сполетиума с неба скатился огненный шар золотого цвета, все время увеличивающийся в размерах. Затем он, набирая высоту двинулся на восток. По величине шар был больше Солнца”. (Обсэквенс, 1Л. 145).

Среди этих описаний мы, конечно, узнаем ложные Солнце и Луну, миражи, метеоры и шаровые молнии. Но можем ли мы, однако, утверждать, спрашивает Дрейк, что все феномены объясняются так просто?
Логично поставить вопрос, не осталось ли кроме письменных источников каких-нибудь наглядных следов “римского контакта”?
Я допускаю, что такой вопрос вызовет если не гнев, то, по крайней мере, ироническую улыбку знатоков истории. И все-таки именно ко временам первого римского императора Августа (30 г. до н. э.— 14 г. н. э.) относится одна удивительная находка, сделанная еще в 1961 году итальянским .профессором Жан-Филлипо Карегтони. Во время археологических раскопок на римском холме Палатине Кареттони открыл во дворце Августа внушительных размеров панно, изображающее... ракетоподобную конструкцию. Эта находка до сих пор не получила удовлетворительного объяснения.
Что именно хотел изобразить римский художник?
Что это: игра воображения, отражение действительности или предвосхищение будущего?
С точки зрения человека космической эры это панно, словно раздвинув стену, переносит зрителя....на стартовую площадку.
Впрочем, не будем предвосхищать события, предоставим историкам, искусствоведам и инженерам изучение феноменов прошлого, описанных в трудах античных авторов и изображенных древними художниками.
Всегда интересно «стрях¬нуть пыль веков» с примелькавшихся вещей и по-новому увидеть прошлое, а значит, и будущее.
А. АВИНСКИИ.
На снимке: “Ракета” на панно императора Августа.

“Парапсихология” Игорь Винокуров

   Вот уже более сорока лет автор этой книги наблюдает становление поразительно древней области знания, ныне известной как парапсихология, психотроника, биоэнергоинформатика.
Ранее это называлось месмеризмом, магнетизмом, психическими исследованиями, психизмом и т. п. Все они так или иначе соотносятся с главным объектом внимания этой книги, а именно — с теми противоречащими так называемому здравому смыслу необычными способностями человека, право которых на существование столь безапелляционно отвергается академической наукой.
    Но Природа берет свое и раз за разом демонстрирует удивленным ученым настолько немыслимые, с их точки зрения, возможности человека, что потрясенные мужи, бывало, в панике покидали лабораторию, где на их глазах только что свершилось нечто, по их мнению, абсолютно невероятное, то есть чудо.
    Вместе с тем, как заметил еще Августин Блаженный (354—430), чудо отнюдь не противоречит законам Природы, — оно лишь свидетельствует, что мы пока недостаточно полно познали их.

“Психотронная война”

Книга о новом секретном оружии

Чтобы просмотреть книгу нажмите на фото

Психотронное оружие разрабатывалось в СССР, над ним работали лучшие ученые.После развала страны некоторые специалисты стали работать зарубежом.

Солнце разжигает революции и войны

     60 % социальных потрясений на Земле происходит в годы высокой активности светила.
Такой, как сейчас Это кажется невероятным. Но очень может статься, что прокатившаяся недавно по миру волна арабских революций, уличные безумства лондонской молодежи и повышенная митинговая активность наших сограждан, - все эти события стали не результатом происков неких загадочных политических сил, а явились следствием процессов, происходящих за много миллионов километров от нас - на Солнце. Каждые 11 лет у Светила начинается бурная жизнь, а на Земле происходят сильные магнитные бури. Еще в начале прошлого столетия русский ученый Александр Чижевский предположил связь между активностью Солнца и социальными процессами на Земле, которые, порой, меняли ход истории.

«В науке я прослыл поэтом,
Среди поэтов – я ученый,
Увы, не верю я при этом
Моей фортуне золоченой».

    Так писал о себе Чижевский. Его называли «Леонардо ХХ века» за ряд фундаментальных открытий в биофизике, электрофизиологии, медицине, которые признаны во всем мире. Он стал пионером новой науки – космической биологии.
Действительный член более 30 академий и научных обществ Европы, Азии, Америки, Чижевский также известен как талантливый философ, поэт, художник, музыкант, оставивший потомкам богатое литературное наследие и около 400 пейзажей, написанных акварелью и маслом.
В Сорбонне – крупнейшем университете Европы среди барельефов великих мыслителей человечества находится и барельеф Александра Чижевского.
Но говорят же - «нет пророка в своем Отечестве».
У себя на родине имя этого человека долгие годы было предано забвению. Открыто упоминать о нем стали только после его смерти в 1964 году, хотя и теперь, к сожалению, практически нет исследований, обобщающих современное развитие идей ученого во всех разделах его деятельности. Единственную попытку такого рода сделал Виктор Николаевич Ягодинский, выпустивший в 1987 году первую и пока единственную научную биографию Чижевского.
Совсем недавно, 7 февраля, исполнилось 115 лет со дня рождения «Леонардо ХХ века». Однако широкого общественного освещения это событие не получило. Надо сказать, что в стране до сих пор нет ни одного памятника Александру Чижевскому, и в обеих столицах ни одна из улиц не названа в его честь. Единственный музей открылся два года назад в Калуге в доме, где ученый жил и работал с 1913 по 1929 гг.
Доктор медицинских наук, профессор Владимир Ягодинский, один из немногих наших современников, кто лично знал Александра Чижевского. Он живет в Москве. Ему 84 года. Но он ясно помнит, как 38 лет назад впервые встретился с этим незаурядным человеком, и как эта встреча во многом определила его судьбу.
Ягодинский опубликовал более шести десятков книг и монографий, многие из которых посвятил своему учителю. Он является основателем и директором Международного института космотворчества, главная цель которого - изучение научного и художественного наследия А.Л.Чижевского.
Некоторыми своими воспоминаниями Виктор Ягодинский поделился с корреспондентом «СП»:

- Чтобы было понятно, почему нас с Чижевским судьба свела, расскажу немного о себе. Я 1928 года рождения. Окончил единственную в мире военно-морскую медицинскую академию в Ленинграде (тогда). Двадцать пять лет служил на кораблях и в частях ВМФ.
В начале 60-х меня с санитарно-эпидемическим подвижным отрядом направили в город Советская Гавань (это на Дальнем Востоке, немного выше Сахалина). И занимался я там клещевым энцефалитом. Для населения Дальнего Востока, Сибири, да и ряда районов европейской части клещевой энцефалит представляет большую угрозу.
Примерно в половине случаев он приводит, если не к смерти, то к тяжелому параличу. Я как раз работал над кандидатской диссертацией, которая называлась «Эпидемиологические особенности клещевого энцефалита в Северном Приморье».
И вот однажды - это было уже в 62-м году - мне пришлось ехать по делам в Ленинград, по дороге в поезде я купил журнал «Наука и Жизнь».
Этот журнал тогда возглавляла дочь Никиты Хрущева - Рада.
Возможно, благодаря ей, возможно, потому что в стране на тот момент была «оттепель», но именно там впервые в позднее советское время появилось имя Чижевского. Правда, то, что я там прочитал, меня возмутило: а написано там было, что Солнце влияет на инфекции, даже на чуму, что вспышки болезней и эпидемии якобы зависят от солнечной активности.
По приезде в Ленинград я вылил свое недовольство в разговоре с одной женщиной, доктором наук, которая, как и я занималась цикличностью (фактически моя диссертация ставила вопрос: почему мы в один год имеем всплеск болезни, в другой – нет). Высказался в том плане, что вот, мол, есть дураки, которые связывают циклы эпидемий с солнечной активностью. Но она была старше меня, наверное, слышала о Чижевском, возможно, даже читала.
И она мне сказала: «Осторожно. В этом что-то есть».

«СП»: - Вы к этим словам отнеслись серьезно?

- Они буквально запали в голову. И когда я вернулся в Совгавань, мы с моим начальником образовали на крейсере географическое общество и начали везде пропагандировать солнечную активность и цикличность.
Мы написали и самому Чижевскому, и он прислал нам данные по солнечной активности. И знаете, когда я наложил на эти графики колебания заболеваемости энцефалитом, обе кривые совпали. После этого меня больше не надо было убеждать в чем-то. Наша переписка с Чижевским велась в течение где-то двух лет.
Я был первый эпидемиолог в его окружении, и он был очень доволен тем, что я занимаюсь именно цикличностью.

«СП»: - А когда состоялась ваша личная встреча?

- В мае 1964 года я поехал защищать диссертацию и заглянул к нему в Москву. Чижевский был уже серьезно болен – рак горла. Его супруга Нина Вадимовна сначала послала меня в Калугу к Троицкой, эта женщина-микробиолог делала что-то вроде вакцины против рака. Я привез лекарство и впервые увидел Чижевского - он открыл дверь.
Сухощавый такой мужчина, в темном костюме и белой рубашке. Очень симпатичный, даже для моего мужского взгляда.
Мы сели за стол и начали разговаривать.
Первый вопрос, естественно, – о Циолковском. Я узнал, что судьба свела этих гениев еще в 1914 году. В те годы семья Чижевских перебралась в Калугу, и молодой Александр быстро нашел общие интересы с учителем. Еще бы, ведь с самого детства его интересовала астрономия. И уже в 1915 году в Московском археологическом институте он читает доклад «Периодическое влияние Солнца на биосферу Земли». Но должен сказать, что некоторые вещи, о которых говорил Чижевский, мне, коммунисту и марксисту, казались тогда совершенно неприемлемыми.

«СП»: - Какие именно?

- Ну, например, он начал по какому-то случаю говорить об астрологии. И я, вот такой несдержанный солдафон (хотя я моряк),
говорю: «Ерунда! Все это чушь собачья!».
Чижевский только улыбнулся и все. А Нина Вадимовна сняла с полки какую-то книгу и дала мне в руки. Это была выпущенная в 1924 году книга Александра Леонидовича «Физические факторы исторического процесса».
Я держал ее, как «бритву обоюдоострую»…. Еще бы – в ней писалось о связи с солнечными циклами не только психозов, но и революций! Все это настолько было для меня дико, что поначалу я совершенно не признавал этой теории. Вот так началось наше знакомство. Да, еще расскажу, как я впервые увидел знаменитую «лампу Чижевского».

«СП»: - Ту самую, о которой говорят, что она вырабатывает «витамины воздуха»?

- Собственными глазами видел, как это происходит. За нашим разговором я много курил тогда, буквально одну за другой. И супруга Чижевского тоже курила. Доставая очередную сигарету, я как-то замялся, осознав, что Александру Леонидовичу это может навредить. А Нина Вадимовна заметила мою нерешительность и говорит:
«Ничего, ничего, курите. Я сейчас включу аэроионизатор».
И вот заработала странная игольчатая люстра, и дым тут же стал рассеиваться и уходить. Оказалось, что этот странный прибор под потолком – модель аэроионизатора, которому предназначалось висеть в залах так и не воздвигнутого Дворца Советов, (сейчас на этом месте восстановленный Храм Христа Спасителя).

«СП»: Александр Леонидович был интересным собеседником?

- Вообще он нормальный мужик был. Любил шутки, анекдоты, посмеяться очень любил. Вот идет разговор о серьезном, а он вдруг переходит на совершенно другую, казалось бы, не относящуюся к делу тему. И лишь потом, вспоминая тот или иной разговор, можно было понять, что, в сущности, речь шла об одном и том же. Только с различными комментариями.
Так и в тот день, заговорив об известном иркутском геофизике, руководителе астрономической обсерватории Шостаковиче, он вспомнил с улыбкой забавный случай. Как-то, побывав в его московской квартире, Александр Леонидович заметил большой амбарный замок на крышке рояля. На немой вопрос Чижевского Шостакович ответил, что к нему часто забегает племянник Дмитрий, большой любитель музыки, но он настолько оглушительно бьет по клавишам, что каждый раз после его посещения приходится вызывать настройщика.
И сразу же Александр Леонидович продолжал рассказ о том, что Шостакович первым провел статистический гармонический анализ циклов заболеваемости холерой.

«СП»: - Есть мнение, что идеи Чижевского не были поняты в свое время, потому что опережали его. Сейчас их начали понимать?

- Одно из главных направлений деятельности Чижевского - влияние солнечной активности на исторический процесс. Эта теория, основанная на многолетних наблюдениях и опытах, которые он проводил у себя в калужской лаборатории, изложена в его книге «Физические факторы исторического процесса».
Концепция сводилась к следующему: циклы солнечной активности проявляют себя в биосфере, изменяя жизненные процессы, начиная от урожайности и кончая заболеваемостью и психической настроенностью человечества. Это сказывается на динамике исторических событий – войн, восстаний, революций, политико-экономических кризисов и т.д. Эта связь была подтверждена изучением исторической статистики более 80 стран и народов за 2500 лет. Анализ показал: в те годы, когда на Солнце пятен много, на Земле происходят войны, революции или эпидемии. Почти в 60 процентах случаев. Когда же активность Солнца спадает, то массовые движения затихают. Их насчиталось всего 5 процентов.
Первый свой доклад на эту тему Чижевский сделал еще в 1915 году – как вы понимаете, очень давно по сегодняшним меркам. Но до наших дней эта теория фактически не признавалась. Она только-только становится предметом исследований. Хотя все, что он сказал тогда, один к одному подтверждается людьми, которые занимаются подобными вопросами.

«СП»: - Значит ли это, что то, что сегодня происходит на нашей планете – революции и волнения в арабском мире, лондонские погромы, масштабные уличные акции у нас и ряде других стран – все это можно объяснить теорий Чижевского?

- Да, конечно. Все идет, все движется по Чижевскому. Вот только товарищами-политиками это не воспринимается, их это не волнует. Они заняты другим. Хотя, казалось бы, стоило знать такие вопросы. Но их это не интересует в корне, потому что для них это чисто земная специфика – борьба за власть. В 1987 году мною была выпущена первая биография Чижевского, и мне запрещали в ней говорить, что он был в ГУЛАГе.
Представляете, 87-й год, уже Горбачев, гласность.… А Чижевский, между прочим, мог бы стать еще одним нашим Нобелевским лауреатом. Но заставили отказаться.

«СП»: - Что вам известно?

- Чижевский много публиковался, в том числе и за границей. Издал в Париже свою книгу «Земное эхо солнечных бурь», на французском языке. Книга произвела фурор. Его научная деятельность получила широкое признание и его пригласили в Нью-Йорк на первый международный конгресс по биофизике и биологической космологии, пригласили в качестве почетного президента. Одновременно там проводилась Всемирная выставка, и оба мероприятия имели большое звучание…
Естественно, его не выпустили из страны, и конгресс прошел без него. Тогда собравшиеся на форуме ученые составили Меморандум на присуждение профессору Чижевскому Нобелевской премии. То есть его официально выдвинули на эту самую престижную в мире премию. Но после этого на квартиру к нему пришли два человечка с серенькими холодными глазками и настоятельно попросили, чтобы он отказался от этой «буржуазной премии», вроде как «по просьбе трудящихся».
Вынудили, конечно.
Но документы все есть, они хранятся в архиве Академии наук, в них перечисляется, за что (а это 24-е пункта) Чижевского представили к Нобелевской премии.

«СП»: - А как ученый оказался в ГУЛАГе?

- Как и многие тогда, - по доносу. Случилось это во время войны, в самом начале 1942 года, в Челябинске, куда он только-только прибыл в эвакуацию. Арестовали по какому-то совершенно абсурдному обвинению, никак не связанному ни с его экспериментами, ни с теориями. Вроде донес на Чижевского некий писатель, с которым он ехал в одном купе на Урал. Я не помню, как звали его (он публиковался под псевдонимом), но это крупный достаточно литератор.
Так вот он придумал, что Чижевский якобы восторженно приветствовал немецкие самолеты или что-то в этом роде. Хотя...
Кто у нас тогда не сидел?
Королев – сидел, Туполев – сидел.
Чижевский провел восемь лет в лагерях и еще столько же как спецпоселенец в Караганде.

«СП»: - Его знания в заключении как-то использовали?

- Сначала он был обычным заключенным, как все. Но потом (где-то в 47-м уже году) начальство узнало, что он понимает в медицине, и у него появилась возможность вернуться к научным исследованиям. Он стал заниматься проблемами лечения рака крови. Все сегодня знают, что там недалеко готовилась наша первая атомная бомба, и лазареты были просто забиты онкологическими больными.
Так вот группой Чижевского, в которую, кстати, входили и математики, впервые в мире были составлены формулы, по которым движется кровь. Потом, будучи уже на поселении, он продолжал исследования по аэроионизации, руководил производством приборов и масок против силикоза (это легочное профессиональное заболевание шахтеров, причиной которого является пыль).
В Москву он вернулся только в 1958 году после реабилитации.
Приехал с женой – Ниной Вадимовной Чижевской-Энгельгардт. Они познакомились в 1947 году в лагере под Карагандой: ему было 50, ей – 42 года.
По секрету скажу, если бы не было Нины Вадимовны, Чижевского, возможно, мы не знали. Это тот самый случай, когда женщина делает очень многое и в жизни мужчины и вообще в истории. Благодаря ей был восстановлен и сохранен архив Чижевского, а также его живописные полотна. Она сделала все, чтобы имя этого гениального ученого не было забыто.
Но все же обидно, что в Москве до сих пор нет улицы Чижевского. Как угодно называют, а вот о величайшем нашем соотечественнике так никто и не вспомнил.

Из досье «СП»

Несколько фактов из биографии Александра Чижевского:
Отец - Леонид Васильевич Чижевский, кадровый военный, артиллерист, в 1916 году получил чин генерал-майора. Мать - Надежда Александровна, умерла от туберкулеза, когда сыну не было еще и года.
Воспитывали Сашу тетя (сестра отца) – Ольга Васильевна Чижевская-Лесли и бабушка Елизавета Семеновна Чижевская (кстати, внучатая племянница адмирала Нахимова).
В 1913 году глава семьи получил назначение в Калугу, где Александр поступил в частное реальное училище Ф.М. Шахмагонова. Сначала он мечтал стать профессиональным художником или литератором, но затем серьезно увлекся наукой. Результатом этого увлечения стало написание в 1908 - 1909 годах «трактата» «Самая краткая астрономия д-ра Чижевского, составленная по Фламмариону, Клейну и др.».
К 1914-1915 годах относится важный факт, определивший всю дальнейшую жизнь Чижевского. В начале апреля 1914 года он познакомился с Константином Эдуардовичем Циолковским. Отношения эти, начавшиеся как отношения учителя и ученика, с годами переросли в дружбу. 1916 год: в разгаре Первая мировая. 19-летний Александр отправляется добровольцем на фронт. За храбрость получает солдатский Георгиевский крест. После ранения демобилизуется.
В 1917 году окончил археологический институт и защитил диссертацию на тему «Русская лирика ХVIII века». В 1918 представил на историко-филологический факультет Московского университета и защитил диссертацию на степень доктора всеобщей истории «Исследование периодичности всемирно-исторического процесса», которая спустя шесть лет была изложена в книге «Физические факторы исторического процесса». Уже в 21 год Чижевский - доктор наук. А в 24 он становится профессором Московского Археологического института. Александр Леонидович прославился двумя крупнейшими открытиями. Первое — создание космической, или гелио-, биологии — науки о зависимости жизни и здоровья от колебаний активности Солнца. Второе — открытие в 1919 г. биологического и физиологического действия униполярных аэроионов, а затем — всесторонняя разработка этого открытия применительно к медицине, ветеринарии, сельскому хозяйству, индустрии, строительству зданий и т. д.
Однако новаторские идеи Чижевского восприняли не все. Его обвиняли в мракобесии, называли солнцепоклонником…
А он продолжал заниматься наукой, писать стихи и удивительные пейзажи. Знатоки говорят, он был незаурядным поэтом и художником. Дружил с Буниным и Брюсовым. Выпустил два поэтических сборника: «Стихотворения» (1915) и «Тетрадь стихотворений» (1919), а также трактат «Академия поэзии».
Уже в постсоветское время увидела свет книга избранных стихотворений Чижевского – «Бесконечности». Написал более ста картин (в основном, пейзажей), которые продавал, а средства шли на проведение научных опытов.
Чижевский умер 20 декабря 1964 года и погребен на Пятницком кладбище в Москве. Никаких помпезных памятников. Скромная плита с годами жизни: его и Нины Вадимовны, она пережила мужа на 18 лет.
В 1965 году Академия наук СССР образовала специальную комиссию, которая занялась изучением архивов ученого. Она принципиально подтвердила научное значение многих направлений исследования Чижевского.

В ЭТИ ЖЕСТОКИЕ ДНИ

Стихи Семена Ботвинника

В эти жестокие дни
сыну сказать я хочу,
душу-пушинку храни,
Книгу храни и свечу.

Память свою вороша
— страшные сны наяву,
помни, что только душа
держит тебя на плаву.

Трудно дорогу ища
на обгоревшей земле,
помни, что только свеча
путь озаряет во мгле.

Ширится тьма за спиной,
годы уходят на дно...
Помни: лишь Книге одной
в мире бессмертье дано.

Пусть же твой разум не спит,
тянется сердце к добру...
Знай, что душа — это скит
в тихом и темном бору.

В нем на полянах лесных
травами скрыты пути —
там от пожарищ земных
многое можно спасти.

***

Все то, что потеряно ныне
и вся обретенная боль —
от нашей дремучей гордыни,
претензий на главную роль...

Стальной отделенные дверью
от мчащих по миру ветров,
мы глупому высокомерно
давали и пищу и кров

в избе, занесенной до крыши,
в оковах железной зимы
считали, что всех-то мы выше
и всех проницательней мы.

Хотели понравиться — силой,
да вот — получилась вражда.
Над каждою новой могилой
тоскливых дождей череда...

Какого нам ждать поворота,
что может утешить толпу,
которую тащат в болото,
ногой не прощупав тропу?

Ущербность мы гордостью лечим,
легко переходим на крик...
Но если похвастаться нечем —
прикусим-ка лучше язык.

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ ТРИДЦАТЫХ

Интеллигенция тридцатых
жила надеждами народа.
Она писала на плакатах:
«Мы защитим тебя, свобода!» .

Теперь ей место лишь в архиве:
сама без хлеба и без крова,
она была в живом порыве
освобождать весь мир готова.

Интеллигенция тридцатых —
последний лучик в царстве мрака —
в лубянских мерзлых казематах
шептала строки Пастернака...
Ей участь выпала дрянная:
хрипя, в Сибирь она шагала,
под лай собачий вспоминая
и Мандельштама и Шагала.

Интеллигенция тридцатых
дела вселенские решала.
Она в кругу друзей заклятых
любовь с предательством мешала;
она училась исступленно,
чураясь водки и помады,
и шла в трусах, подняв знамена,
на физкультурные парады.

Слепой исполненная верой
в кремлевский разум исполинский,
она хлебнула полной мерой
и на испанской и на финской.
Ей эти песни вышли боком:
она под пули шла, под танки,
и на полях, забытых богом,
еще лежат ее останки...
****
Мы за прошлое наше спокойны,
хоть покоя не знало оно...
То, что есть справедливые войны,
мы в боях доказали давно.

Поколенье мое и доныне
помнит пламя победных атак.
Мы закончили дело в Берлине.
А Берлин — он не Грозный. Никак.

****

Руины Грозного страшны,
дырявых стен провалы...
Опять кровавый лик войны,
в России все бывало.

Идет, как новая волна,
тревожная година, —
опять солдату лжет война:
— Ты в бой идешь за сына.

Войне опять гробы строгать,
не впрок войне наука,
— она и сыну будет лгать:
— Ты в бой идешь за внука.

За годом год. За родом род.
Судьбы кровавый поворот.

А мы — сыны иной войны,
иной весны — победной,
мы на алтарь принесены
своей отчизны бедной.

Иная сила нас вела в огонь
— под вой металла,
но тень двуглавого орла
над нами не витала...

За годом год. За родом род.
Судьбы кровавый поворот.
И не постичь. И не понять.
И страшной боли не унять.

****

Идея умерла.
Седея, холодея,
все вытоптав дотла,
скапутилась идея.
Неслась — куда грозней? —
и рухнула с откоса; а думалось, что ей
вовек не будет сноса.
Казалось, что она
над миром длань простерла -
уж так была грозна,
уж так брала за горло...

И лагерь и тюрьма
на ней стояли прочно.
Сводившая с ума,
судившая заочно,
трубившая в трубу
с лицом придурковатым —
она лежит в гробу,
прикрытая плакатом.
И в тишине слышней
проклятья и угрозы,
и кое-кто над ней
еще роняет слезы.

Книжка Ударника труда заключенного в Вяземлаге НКВД

В начало
На главную страницу